На протяжении почти двух столетий немецкие колонисты в Российской империи, а позже - российские немцы в Советском Союзе, создавали жизнеспособную среду обитания, внося существенный вклад в развитие всего общества. Вместе с тем, правовые ограничения, принятые в конце XIX века, а затем и сталинский произвол в XX веке, надломили их культуру, сокрушили их существование как этноса, принеся многочисленные страдания и беды.
Коллективная память о российских немцах зиждется далеко не в последнюю очередь на двух важнейших исторических событиях:
- Манифест императрицы Екатерины II от 22 июля 1763 года «о дозволении всем иностранцам, въезжающим в Россию, селиться в разных губерниях по их выбору, их правах и льготах». Именно он положил начало эмиграции немцев в Российскую империю.
- Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года (спустя почти два столетия после оглашения Манифеста и чуть более 2-х месяцев после вероломного нападения гитлеровской Германии на СССР) «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». В нем, без всяких на то оснований, были выдвинуты обвинения в активной помощи и пособничестве немецко-фашистским захватчикам в отношении немцев - советских граждан, проживавших на территории Советского Союза. Вскоре последовал роспуск Автономной Социалистической Советской Республики Немцев Поволжья и депортация поволжских немцев в районы Новосибирской и Омской областей, Алтайского края, Казахстана, в районы Крайнего Севера и другие местности.
Явная несостоятельность и нарочитая надуманность выдвинутых обвинений означали смертный приговор для сотен тысяч российских немцев. И не только поволжских немцев, но и тех, кто жил в других районах СССР. А примерно каждый третий из них погиб в т.н. «Трудовой армии» (исправительно – трудовые лагеря).
То же самое пришлось пережить и другим немцам в Советском Союзе, независимо от того, жили ли они на Днепре, на Черном море, на Волыни, в Крыму, на Кавказе или в других местах. Страдания, чудовищная несправедливость, которые уготовил для них режим на государственном уровне трудно описать.
Хаос, разруха, голод после Первой мировой войны, насильственная коллективизация и сталинские чистки 1937 и 1938 годов пагубным образом сказались, в том числе и на российских немцах, а главное - на их самосохранении как этнической группы. А кампания их насильственного искоренения, начатая 28 августа 1941 года, не оставила им никаких шансов на полноценное возрождение.
Нет среди российских немцев семьи, где в старшем поколении не было бы жертв того тревожного, мрачного времени. Память о них в душах и сердцах последующих поколений российских немцев.
Важно помнить и том, ущемление прав российских немцев продолжалось и в послевоенное время. Были закрыты немецкие школы, говорить на немецком языке в общественных местах было рискованно и безрассудно. Депортированные российские немцы годами были вынуждены пребывать в местах ссылки и регулярно отмечаться в комендатурах.
То же самое пришлось пережить и другим немцам в Советском Союзе, независимо от того, жили ли они на Днепре, на Черном море, на Волыни, в Крыму, на Кавказе или в других местах. Страдания, чудовищная несправедливость, которые уготовил для них режим на государственном уровне трудно описать.
Хаос, разруха, голод после Первой мировой войны, насильственная коллективизация и сталинские чистки 1937 и 1938 годов пагубным образом сказались, в том числе и на российских немцах, а главное - на их самосохранении как этнической группы. А кампания их насильственного искоренения, начатая 28 августа 1941 года, не оставила им никаких шансов на полноценное возрождение.
Нет среди российских немцев семьи, где в старшем поколении не было бы жертв того тревожного, мрачного времени. Память о них в душах и сердцах последующих поколений российских немцев.
Важно помнить и том, ущемление прав российских немцев продолжалось и в послевоенное время. Были закрыты немецкие школы, говорить на немецком языке в общественных местах было рискованно и безрассудно. Депортированные российские немцы годами были вынуждены пребывать в местах ссылки и регулярно отмечаться в комендатурах.
Walter Gauks
Johann Thießen
